Голубятня на желтой поляне - Страница 87

– Значит, она галактика…

– Да ну… – с сомнением отозвался Юрка.

Мне стало обидно за искорку.

– Почему "да ну"?

– Такая маленькая…

Янка выпрямился. Сказал негромко, но звонко:

– Почему же маленькая?.. Ребята!.. Для космоса что значит маленький или большой? Космос-то всё равно бесконечный. Верно, Гелька?

Он впервые так обратился ко мне: за поддержкой. Не к Юрке, а ко мне. Я глянул на Юрку мельком, но с победой.

– Да, – сказал я. – Если в космосе бесконечная бесконечность, как с ней что-то сравнивать? Это просто глупо.

– Ну, конечно! – тут же взъелся Юрка.– Ты один у нас умный, в дедушку профессора.

– Юр… – сказал Янка.

– А чего… Я не сравнивал ничего с вашей дурацкой бесконечностью. Я сказал, что эта искорка крошечная, а галактики… сами знаете, какие.

– Мы же не все их знаем, – возразил я. – Знаем только громадные, которые в телескопы видны. А может, они всякие бывают. Может, вот таких ещё больше на свете.

– Это выходит, мы, как Господь Бог, создали целую галактику ? – насмешливо спросил Юрка. Он забрался на верхнюю полку и теперь сидел, качая ободранной ногой.

Глеб взял стекло, опять посмотрел на искорку.

– Едва ли мы её создали. Наверно, просто открыли для себя. Приблизили к себе. Из пространства…

– Как это? – спросил я.

– Вот уж не знаю, "как это", – улыбнулся Глеб. – Тут сплошное космическое колдовство.

– Мало нам нашей Галактики, – сумрачно сказал сверху Юрка. – Начали другие выуживать из космоса…

– Ребята… – Янка всех обвёл обеспокоенными глазами. – Я сейчас подумал… А может, она и есть н а ш а…

– Как это? – опять спросил я.

А Глеб возразил:

– Едва ли… Ты хочешь сказать, что получилась маленькая модель, образец?

"Нам нужен образец", – вдруг вспомнил я Клоуна и обжёгся резкой, болезненной тревогой.

– Ребята! Я хочу рассказать…

– Подожди, – поморщился Юрка. – Пусть Янка объяснит. Как это "наша"?

– Не модель, – сказал Янка. – Просто наша Галактика. Та самая, в которой живём. Она вот, вокруг… – он оглядел вагон, словно был среди космоса. – И она вот. Одна и та же…

Юрка сердито качал ногой. Глеб нерешительно улыбался. Я… я начал догадываться, про что говорит Янка. Потому что про это куча всякой фантастики написана. "Легенда о синем шарике", "Солнышко в ладонях", "Звёзды под микроскопом"… Но не только фантастику я читал.

– В "Технике юных" тоже про это писали, – вспомнил я. – Некоторые учёные считают, будто бесконечно большое и бесконечно маленькое – это одно и то же. Что они где-то в бесконечности сливаются.

– В бесконечности ведь, а не в нашем драном "Курятнике"… – отозвался Юрка.

– Юрик, – сказал Глеб. – Ну, если нам хочется верить, что в наших руках н а ш а Галактика, разве тебе жалко?

Юрка прыгнул с нар. Прямо в лучи вечернего солнца, которое било из-за дальних тополей в раздвинутые двери вагона…

Теперь, когда я думаю про Юрку, я чаще всего вспоминаю его именно таким. Как он стоял тогда в горизонтальных оранжевых лучах. Весь какой-то натянутый, будто каждая жилка в нём звенела, как струны под Янкиным смычком. Он по-прежнему был в форме барабанщика, только без берета, конечно, и без накидки. Блестели галуны и аксельбанты. И глаза Юркины блестели, отражая оранжевое солнце.

– Если это правда о н а, – сказал Юрка незнакомым звенящим голосом, – тогда что? Вы понимаете? Значит, она вся замешана на крови!

Мне на секунду показалось, что лучи стали совсем красными. Даже вздрогнул.

– А разве нет? – тихо спросил Глеб. – Сколько было войн, восстаний и бед…

– Нет, – встревоженно откликнулся Янка. – Это же только на Земле они были, а не во всей Галактике.

– А что мы знаем про Галактику? – усмехнулся Глеб.

– Но скадермены же не нашли ни одной живой планеты. Люди – только на Земле, – сказал я.

– Скадермены… – сердито бросил Юрка. – Ты мне про скадерменов не рассказывай. Я теперь про них знаю больше всех вас. Что они успели открыть? Несколько шариков, не пригодных для людей. А в Галактике, может, миллионы планет с людьми…

Я посмотрел туда, где в стороне от лучей, в полутёмном углу теплилась наша искорка. Миллионы планет в ней? Люди? И может быть, мы сами?

Янка ласково сказал:

– А что плохого, если на крови? Это же не та кровь, которая от войны, а наша, живая.

– Вот я и думаю… Тогда, значит, вся Галактика живая, – сказал Юрка.

– Ну и что, – сказал я. – Пусть.

– Тогда изо всех сил беречь её надо, вот что!

…Её надо беречь, нашу искорку. Вдруг всё, про что мы говорили, правда?

Глеб оставил искорку у себя. Сказал, что незачем таскать её в кармане по улицам. Правильно, конечно, сказал. Сам он остался в вагонедо утра.

…Когда я брёл по вечерней улице к дому, мне казалось, что возвращаюсь я из далёкого и тяжёлого путешествия. Из такого, в какие уходил когда-то Флота Капитан Ратманов. Потому что столько всего случилось за этот день. Но капитаны, когда возвращаются и сходят на берег, вздыхают с облегчением: всё, что было горького и страшного, теперь позади. А я так вздохнуть не мог.

Потому что опять я думал о Клоуне.

Зря я всё-таки не рассказал про Клоуна Глебу и ребятам.

Я даже головой замотал от досады на себя. Но я не смог, не сумел рассказать.

Конечно, причина не в том, что хмыкал и перебивал Юрка. Ведь, если честно говорить, я даже радовался, что он перебивает. Я не решался рассказывать, потому что до конца ничего не знал. Может, всё-таки это был чей-то глупый розыгрыш, и получится, что я трус. Испугался какого-то шмеля (попробуй докажи, какой он жуткий). И ведь, по правде говоря, я чуть-чуть не отдал искорку. Хорошо, что спасли барабанщики.